|
[Alpha]
|
parallel languages reading service available in mobile learn English, while reading favorite books 1500 books in our base at the moment all texts are presented for educational purposes (learning foreign languages) |
full version |
|
 give us a feedback!
|
| “Madam, I will tell him so,” said Brother Paul. She was as good as her word. She rode into the abbey enclave the next day, well attended, bravely mounted, and in her impressive best, to ask audience of the abbot. She was closeted with him for almost an hour, but came forth in a cold blaze of resentment and rage, stormed across the great court like a sudden gale, scattering unoffending novices like blown leaves, and rode away again for home at a pace her staid jennet did not relish, with her grooms trailing mute and awed well in the rear. “There goes a lady who is used to getting her own way,” remarked Brother Anselm, “but for once, I fancy, she’s met her match.” | — Обязательно передам, госпожа, — ответствовал брат Павел. Сказано — сделано. Уже на следующее утро леди Дионисия верхами со свитой, и со всем своим обаянием, прибыла в аббатство, испрашивая аудиенции у аббата Радульфуса. Почти целый час она провела с ним с глазу на глаз, после чего вышла, меча очами холодные, гневные молнии, как вихрь пересекла большой двор, разметав, словно осенние листья, ни в чем не повинных послушников, и ускакала восвояси таким резвым аллюром, какой вряд ли долго выдержала бы ее низкорослая испанская лошадь; итонские грумы, молчаливые и напуганные, потащились следом. — Эта леди привыкла идти напролом, — заметил брат Ансельм. — Но на этот раз она встретила достойного противника. |
| “We have not heard the last of it, however,” said Brother Cadfael drily, watching the dust settle after her going. | — Полагаю, мы еще услышим о ней, — с беспокойством сказал брат Кадфаэль, глядя на оседающий по дороге шлейф пыли. |
| “I don’t doubt her will,” agreed Anselm, “but what can she do?” | — Дамочка, конечно, упрямая, — согласился брат Ансельм. — Но что она может сделать? |
| “That,” said Cadfael, not without quickening | — Скоро узнаем, — сказал Кадфаэль. — И боюсь, что слишком скоро. |
| interest, “no doubt we shall see, all in good time.” They had but two days to wait. Dame Dionisia’s man of law announced himself ceremoniously at chapter, requesting a hearing. An elderly clerk, meagre of person but brisk of bearing and irascible of feature, bustled into the chapterhouse with a bundle of parchments under his arm, and addressed the assembly with chill, reproachful dignity, in sorrow rather than in anger. He marvelled that a cleric and scholar of the abbot’s known uprightness and benevolence should deny the ties of blood, and refuse to return Richard Ludel to the custody and loving care of his only surviving close kinswoman, now left quite bereft of all her other menfolk, and anxious to help, guide and advise her grandson in his new lordship. A great wrong was being done to both grandmother and child, in the denial of their natural need and the frustration of their mutual affection. And yet once more the clerk put forth the solemn request that the wrong should be set right, and Richard Ludel sent back with him to his manor of Eaton. | Ждать им не пришлось и двух дней. От леди Дионисии прибыл ее адвокат. Церемонно представившись в зале капитула, он потребовал выслушать его. Старший поверенный, тощий человек с быстрыми движениями и каким-то недовольным выражением лица, вошел в зал капитула, держа в руках несколько пергаментных свитков. Он приветствовал собравшихся сухо, но с достоинством, и скорее с печалью в голосе, нежели с гневом. Он выразил свое сожаление по поводу того, что такой ученый, честный и благородный человек, как аббат Радульфус, вынужден был выступить против кровных уз и отказывается передать Ричарда Людела в любящие руки его единственной близкой родственницы, которая, желая внуку только добра, намерена сама наставлять и направлять его, нового хозяина манора. Таким образом, в отношении бабушки и внука была совершена вопиющая несправедливость, ибо негоже ставить препоны на пути к естественной тяге друг к другу и их взаимной любви. Поверенный еще раз выдвинул официальное требование искоренить содеянную несправедливость и отправить Ричарда Людела вместе с ним обратно в Итон. |
| Abbot Radulfus sat with a patient and unmoved face and listened to the end of this studied speech very courteously. “I thank you for your errand,” he said then mildly, “it was well done. I cannot well change the answer I gave to your lady. Richard Ludel who is dead committed the care of his son to me, by letter properly drawn and witnessed. I accepted that charge, and I cannot renounce it now. It was the father’s wish that the son should be educated here until he comes to manhood, and takes command of his own life and affairs. That I promised, and that I shall fulfil. The death of the father only makes my obligation the more sacred and binding. Tell your mistress so.” | Аббат Радульфус учтиво, не прерывая говорящего, выслушал до конца его витиеватую речь. — Благодарю вас за вашу миссию, — сказал он наконец. — Она была исполнена по всем правилам. Тем не менее, я не могу изменить своего решения, известного леди Дионисии. Покойный Ричард Людел поручил опеку сына именно мне, причем это зафиксировано документально и заверено подписями свидетелей. Я принял это бремя и теперь не имею права снять его с себя. Отец Ричарда желал, чтобы сын находился в обучении при аббатстве, покуда не достигнет совершеннолетия и не сможет сам отвечать за свою жизнь и поступки. Я обещал это покойному Люделу и сдержу свое слово. Его смерть лишь усугубила тяжесть моего священного долга и мою ответственность. Так и передайте своей госпоже. |
| “My lord,” said the clerk, plainly having expected no other answer, and ready with the next step in his embassage, “in changed circumstances such a private legal document need not be the only argument valid in a court of law. The king’s justices would listen no less to the plea of a matron of rank, widowed and now bereaved of her son, and fully able to provide all her grandson’s needs, besides the natural need she has of the comfort of his presence. My mistress desires to inform you that if you do not give up the boy, she intends to bring suit at law to regain him.” | — Милорд, обстоятельства ныне изменились, и такой, составленный частным образом документ, не может быть в суде единственным доводом в вашу пользу, — поспешно ответствовал поверенный, словно и не ожидал от аббата иного ответа и был готов продолжать свою миссию. — Полагаю, что королевский суд не в меньшей степени прислушается к иску столь благородной леди, которая является вдовой, а теперь лишилась и своего сына, и которая имеет все возможности, чтобы достойно содержать и воспитывать своего внука, не говоря уже о вполне естественной необходимости в утешении в нынешнем ее положении. Моя госпожа велела мне известить вас, что если вы не отдадите мальчика, она обратится за защитой к закону, дабы вернуть внука домой. |
| “Then I can but approve her intention,” said the abbot serenely. “A judicial decision in the king’s court must be satisfying to us both, since it lifts the burden of choice from us. Tell her so, and say that I await the hearing with due submission. But until such a judgement is made, I must hold to my own sworn undertaking. I am glad,” he said with a dry and private smile, “that we are thus agreed.” | — Я могу лишь одобрить ее намерения, — откровенно ответил аббат. — Решение королевского суда удовлетворит обе стороны и снимет с нас бремя ответственности. Передайте мои слова своей госпоже и скажите, что я со смирением буду ждать от нее вестей. Однако, пока судебное решение не вынесено, я вынужден поступать по своему усмотрению, — сказал аббат, сухо улыбнувшись. — И я рад, что мы пришли к согласию. |
| There was nothing left for the clerk to do but accept this unexpectedly pliant response at its face value, and bow himself out as gracefully as he could. A slight rustle and stir of curiosity and wonder had rippled round the chapterhouse stalls, but Abbot Radulfus suppressed it with a look, and it was not until the brothers emerged into the great court and dispersed to their work that comment and speculation could break out openly. “Was he wise to encourage her?” marvelled Brother Edmund, crossing towards the infirmary with Cadfael at his side. “How if she does indeed take us to law? A judge might very well take the part of a lone lady who wants her grandchild home.” | Поверенному не оставалось ничего другого, как принять к сведению этот неожиданно мягкий ответ и откланяться со всею возможной учтивостью. Среди монахов прокатился шепот любопытства и удивления, но аббат Радульфус погасил его одним взглядом, и покуда братья не вышли на большой двор и не разбрелись каждый по своим делам, никто не посмел открыто обсуждать случившееся. |
| “Be easy,” said Cadfael placidly. “It’s | — Так ли уж мудро поступил аббат? — с сомнением в голосе спросил брат Эдмунд, хмуро глядя на Кадфаэля, который направлялся вместе с ним в сторону лазарета. — А что если она и впрямь потянет нас в суд? Очень может статься, что суд встанет на сторону одинокой леди, желающей видеть внука дома. |
| but an empty threat. She knows as well as any that the law is slow and costs dear, at the best of times, and this is none of the best, with the king far away and busy with more urgent matters, and half his kingdom cut off from any manner of justice at all. No, she hoped to make the lord abbot think again and yield ground for fear of long vexation. She had the wrong man. He knows she has no intention of going to law. Far more likely to take law into her own hands and try to steal the boy away. It would take slow law or swift action to snatch him back again, once she had him, and force is further out of the abbot’s reach than it is out of hers.” | — Не беспокойся, — уверенно сказал Кадфаэль. — Это пустая угроза. Ей не хуже нашего известно, что суд вершится долго и стоит немалых денег. И это в лучшие времена, а теперь, когда король далеко и занят куда более срочными делами, причем в половине его королевства закон практически бездействует, — тем более. Нет, она просто хочет заставить аббата еще раз подумать и решила попугать его долгой тяжбой. Этот ее поверенный нам не страшен, да он и сам знает, что леди Дионисия не собирается обращаться в суд. Скорее всего она хочет вершить суд сама и попытается выкрасть мальчика. Раз уж он ей так нужен, она будет добиваться своего не мытьем так катаньем, не по правде, так силой, тем более, что силовые методы куда ближе ей, чем отцу Радульфусу. |
| “It is to be hoped,” said Brother Edmund, aghast at the suggestion, “that she has not yet used up all her persuasions, if the last resort is to be violence.” No one could quite determine exactly how young Richard came to know every twist and turn of the contention over his future. He could not have overheard anything of what went on at chapter, nor were the novices present at the daily gatherings, and there was none among the brothers likely to gossip about the matter to the child at the centre of the conflict. Yet it was clear that Richard did know all that went on, and took perverse pleasure in it. Mischief made life more interesting, and here within the enclave he felt quite safe from any real danger, while he could enjoy being fought over. | — Будем надеяться, — сказал брат Эдмунд, вздохнув, — что эта леди испробовала еще не все мирные средства, раз уж крайним является применение силы. Никто не мог сказать определенно, откуда юному Ричарду становятся известными все треволнения, возникшие вокруг его будущего. Он не мог подслушать сказанного в зале капитула, поскольку даже послушники не присутствовали на этих ежедневных собраниях братьев, да и сами монахи не особенно распространялись на счет судьбы мальчика, находившегося в центре конфликта. Однако было совершенно ясно, что Ричарду все известно и что вся эта история доставляет ему даже какое-то болезненное удовольствие. Семейное несчастье сделало его жизнь интереснее, тем более что находясь в стенах аббатства, он мог чувствовать себя в полной безопасности и тихо радоваться; ведь из-за его персоны разгорелся такой сыр-бор. |
| “He watches the comings and goings from Eaton,” said Brother Paul, confiding his mild anxiety to Cadfael in the peace of the herb garden, “and is sharp enough to be very well aware what they mean. And he understood all too well what went on at his father’s funeral. I could wish him less acute, for his own sake.” | — Он же видит, как люди из Итона шастают туда-сюда, — с сожалением сказал брат Павел Кадфаэлю, в тихом травном саду делясь с ним своими опасениями. — Глаз у него острый, парень сразу подмечает что к чему и куда клонится дело после похорон его отца. Уж лучше бы ему не быть таким проницательным. |
| “As well he should have his wits about him,” said Cadfael comfortably. “It’s the knowing innocents that avoid the snares. And the lady’s made no move now for ten days. Maybe she’s grown resigned, and given up the struggle.” But he was by no means convinced of that. Dame Dionisia was not used to being thwarted. | — Наоборот, — возразил Кадфаэль, — слава богу, что голова у него на плечах. Осведомленная невинность не попадет в силки. Да и старая леди вот уже дней десять ничего не предпринимает. Может, она одумалась и отказалась продолжать борьбу? |
| “It may be so,” agreed Paul hopefully, “for I | Впрочем, Кадфаэль сильно сомневался в этом. Не такова была леди Дионисия, чтобы спокойно терпеть, когда ей перечат. |
| hear she’s taken in some reverend pilgrim, and refurbished the old hermitage in her woodland for his use. She wants his prayers daily for her son’s soul. Edmund was telling us about it when he brought our allowance of venison. We saw the man, Cadfael, at the funeral. He was there with the two brothers from Buildwas. He’d been lodged with them a week, they give him a very saintly report.” | — Может, оно и так, — с надеждой сказал брат Павел. — Я слыхал, она приютила у себя какого-то странствующего монаха и отдала распоряжение отремонтировать для него старый лесной скит. Дескать, она желает, чтобы тот денно и нощно молился за упокой души ее сына. Об этом рассказал лесник Эйлмунд, когда привез разрешение на охоту. Мы с тобой видели этого монаха на похоронах. С ним тогда было еще двое монахов из Билдваса. Тот странник неделю жил у них, и они отзывались о нем весьма почтительно. |
| Cadfael straightened up with a grunt from his bed of mint, grown wiry and thin of leaf now in late October. “The fellow who wore the scallop shell? And the medal of Saint James? Yes, I remember noticing him. So he’s settling among us, is he? And chooses a cell and a little square of garden in the woods rather than a grey habit at Buildwas! I never was drawn to the solitary life myself, but I’ve known those who can think and pray the better that way. It’s a long time since that cell was lived in.” | Кадфаэль кряхтя выпрямился, оторвавшись от грядки, на которой выращивалась мята, ставшая к концу октября совсем уже жесткой и тонколистной. — Так это тот самый мужчина со створкой раковины1 и медалью святого Джеймса? Конечно, я помню его. Значит, он поселился в наших местах? Предпочел лесной скит с огородом одеждам монаха Савиньи! Сам-то я никогда не жил отшельником, но знавал людей, которым было милее размышлять и молиться в одиночестве. Давненько в том скиту никто не жил. |
| He knew the place, though he seldom passed that way, the abbey’s forester having excellent health, and very little need of herbal remedies. The hermitage, disused now for many years, lay in a thickly wooded dell, a stone-built hut with a square of ground once fenced and cultivated, now overgrown and wild. Here the belt of forest embraced both Eaton ground and the abbey’s woodland of Eyton, and the hermitage occupied a spot where the Ludel border jutted into neighbour territory, close to the forester’s cherished coppice. “He’ll be quiet | Кадфаэль знал те места, хотя и редко бывал там, поскольку монастырские лесники на здоровье особенно не жаловались и не так уж часто нуждались в лекарственных травах. Этот скит, который уже много лет пустовал, находился в лесистой лощине и представлял собой небольшой каменный домик. При нем находился некогда возделываемый огород, ныне заброшенный и заросший. Здесь шла лесная полоса, где смыкались земли, относящиеся к Итону, и так называемый Эйтонский лес, принадлежащий аббатству. Скит же стоял как раз на полосе земель Люделов, которая вдавалась во владения аббатства возле молодого леса, насаженного лесниками. |
| enough there,” said Cadfael, “if he means to stay. By what name are we to know him?” | — Если этот монах и впрямь поселится там, ему будет спокойно, — заметил Кадфаэль. — А как его зовут? |
| “They call him Cuthred. A neighbour saint is a fine thing to have, and it seems they’re already beginning to bring their troubles to him to sort. It may be,” ventured Brother Paul optimistically, “that it’s he who has tamed the lady. He must have a strong influence over her, or she’d never have entreated him to stay. And there’s been no move from her these ten days. It may be we’re all in his debt.” | — Монахи зовут его Кутред. Хорошо, когда святой человек у тебя под боком. Они, похоже, уже начали перекладывать свои заботы и тревоги на его плечи. Быть может, как раз ему и удастся утихомирить старую леди, — с надеждой сказал брат Павел. — Наверное, он имеет на нее большое влияние, иначе она ни за что не позволила бы ему остаться. И вообще уже десять дней о ней ни слуху ни духу. Кто знает, не его ли нам следует благодарить за это? |
random book preview
(Peters Ellis, "The Hermit of Eyton Forest")
| Read | Читайте |
| books | книги |
| in English | на английском |
| with | с |
| paraller | параллельным |
| translation | переводом |